Танютка

ТАНЮТКА

Таёжную тишину взорвал вертолёт. Когда он опустился на лесной опушке, двое крепких мужчин выволокли из кабины связанного по рукам и ногам парня лет двадцати. Следом вышел его ровесник и приказал своей охране бросить пленника на землю. Тот заорал:
— Ну, Миха… сволочь… я до тебя ещё доберусь. Друг, называется.
Тот, кого назвали Михой, резко подошёл и изо всех сил ударил лежащего по лицу кулаком:
— Был у тебя друг, Ваня! Был! Да весь вышел! Руки марать о тебя я не стану… Ещё чего… Сидеть из-за такой гниды, но когда выберешься отсюда (если, конечно, выберешься), не встречайся на моей дорожке. Второй раз не разойдёмся…
— Миха, неужели ты способен из-за девки друга бросить?! Она же — дрянь!
В ответ последовал ещё удар.
— Я её люблю… любил, хотел жениться, а за неделю до свадьбы вы с ней…
— Любовь… свадьба… Дурак ты! У моего отца нефтезавод, твой батя — надепутатил себе неплохой капиталец. Бизнес, Миха, — это и есть жизнь! А Ленка… это так… Таких лен все, кому ни лень… Хаха…
Снова удар…
— Заткнись… может и так… она теперь пусть, как хочет, я её не трону… а вот ты полежи… подумай… На таких и нужны санитары нашего дремучего леса. А тут волков полно. Может и медведь прийти… надеюсь, сожрёт тебя…
— Подавится! Один Мишка уже подавился…
Миха ничего не сказал и пошёл к вертолёту. Через двадцать минут на опушке остался только связанный Иван. Он долго возился, пытаясь освободиться, но ничего не вышло. Тогда Ваня стал кричать, что есть мочи, и звать на помощь. Тайга неодобрительно смотрела на мажора, нарушавшего её покой. Месть не замедлила себя ждать. Появились обещанные медведи: мать с медвежонком.
Заметив косолапых, Иван побледнел и попытался встать, но снова упал. Огромная медведица немного приподнялась на задние лапы, и Ваню пробил холодный пот:
— Вот и смертушка моя припёрлась… и всё из-за какой-то дряни-Ленки…
Он снова попробовал подняться, тогда мать, защищавшая своего детёныша от чужака, быстро двинулась на незваного гостя. Парень сжался от страха и закрыл глаза. Когда медведица уже нависла над человеком, раздался выстрел, и огромное тело зверя рухнуло на Ваню. Стуча зубами от страха, парень с трудом выбрался из-под мёртвой туши и увидел девушку с охотничьим ружьём. По привычке завсегдатаев ночных клубов Иван даже попробовал шутить, хотя выходило плохо… Дрожь не позволяла нормально выговаривать слова:
— Ооо… мадам… ббблагодарю… Вы кккак нельзя вовремя. Эта тварь хотела меня со… сожрать.
Девушка прервала его суровым:
— Заткнись!
— Но…
— Я сказала: заткнись, придурок! И не трясись ты так! Тоже мне… мужчинка… Я из-за тебя убила медведицу, а надо было твою тупую башку прострелить. У неё медвежата, но вам то, богатеньким, плевать. Вы сюда приезжаете только повеселиться да зверя забить. Сколько раз по волкам с вертолёта из автоматов или спящего медведя в берлоге… Уроды…
Девушка склонилась к мёртвой медведице, около которой безпомощно возился малыш.
— Эй, красавица, развяжи меня, ааа? — попросил Иван.
Девушка мрачно посмотрела на парня, молча достала охотничий нож и разрезала верёвки.
— Пошёл вон отсюда!
— Куда же я пойду?! Здесь до трассы, наверно, километров 30!
— 300.
— Чёрт побери!…Ну, спасибо, Миха… мы ещё поговорим с тобой, когда ты будешь без своих бугаёв-охранничков… вот только вылезу из этой жо…
Девушка резко вскинула глаза на Ваню, и он замолчал.
— Как же отсюда выбраться?
— Пока никак… половодье…
— Мне бы только сообщить отцу. Прилетят сразу.
— И сообщения тут никакого нет. Ближайший телефон в посёлке, а посёлок там же, где и дорога.
— Ну, прям необитаемый остров… Значит, буду Робинзоном, а Пятница… хмм…
Иван нагло окинул взглядом свою спасительницу с головы до ног… Большие синие глаза, волосы соломенного цвета, выбивавшиеся из-под странной папахи, стройная фигурка, которая угадывалась даже под охотничьей курткой… Иван стал похож на павлина, распускавшего хвост…
— А ты ничего так… симпатичная… можно и…
Девушка начала приподнимать двустволку на Ивана…
— Молчу… молчу… пошутить нельзя что ли…
— Я видела, как они выкинули тебя здесь… за что?
— Дааа… ерунда… с невестой друга переспал, вот он и отомстил.
Девушка резко распрямилась и бросила парню:
— Зря я стреляла… надо было дать ей загрызть тебя…
— Неужели ты стала бы спокойно смотреть, как медведь убивает человека?!
— Человека… да какой ты — человек?! Ладно… надо домой идти за другими шурушками…
— За какими ещё шурушками? — опешил Иван.
— Вот темнота… Ну, за инструментами… медведя разделывать… эхехе…
— А ты это умеешь?! — Иван недоверчиво покосился не девушку.
— Умею… отец учил… он охотником был.
— Ааа…
— Медвежонка пока к нам с бабой Тасей. У нас коза… выкормим. А как вода сойдёт, Иван Кузьмич приедет. Это наш начальник лесничества. Он решит, что со зверем делать.
— А я тоже Иван! Иван Кручинин. Слыхала про Петра Кручинина — хозяина крупнейшего НПЗ? Это мой отец.
— НПЗ — это что?
— А ещё меня тёмным назвала. НПЗ — это нефтеперерабатывающий завод. Я ведь — богатый наследник. Целый автопарк в гараже. Два «Феррари», девочка. Батя ещё «Ламборджини» обещал. Так что ты очень удачно меня спасла. Когда меня найдут, отец озолотит вас с бабой Тасей за спасение любимого сыночка. А теперь давай… напои, накорми, спать Ивана-царевича уложи…
— А, по-моему, Ивана-дурака! Я вот сейчас возьму ружьё и уйду, а ты один останешься. Посмотрим, помогут ли против другого медведя твои миллионы. Тайга правду любит, сердце открывает. Твои зелёные бумажки тут ничего не стоят. А самая надёжная машина в наших краях — вездеход.
— Вот вездеход тебе и куплю. Ладно… ну, чего ты развоевалась? Я весь избитый, грязный, в кровище этого монстра… Я таких чудовищ только в компьютерных игрушках мышкой бил…
— Чудные вы, городские… Медведя мышкой..
— Ты что… компьютер никогда не видела, нимфа лесная… Живёте тут, в глуши, как сычи, и думаете, что на вашей тайге мир и кончается, а мир огромен, девочка, и я был чуть ли не везде…
— Везде был, а в родной тайге не бывал.
— Нужна она мне… тайга ваша… Нищие все…
— Почему нищие? Конечно, с пушнины да кедрача много не заработаешь, но нам с бабушкой хватает, да и лес кормит… ягоды, грибы… и зайца подстрелить недолго. А компьютера у меня нету, зато совесть есть в отличие от таких богатеньких, как ты и твой отец.
— Ну, вот… и бате досталось… слушай, девица-красавица, есть чертовски охота, а ты мне мораль читаешь…
Девушка усмехнулась.
— Булку хлеба будешь? Свежая… баба Тася с утра пекла…
— Не понял… так булку или хлеб? Странно ты говоришь…
— Нормально я говорю… как все…
Девушка достала буханку, отломила кусок, посолила и протянула Ивану.
— Блин, какая вкуснотища… и это всё так необычно… тайга… медведь… прекрасная дикарка с ружьём… жаль, «селфи» сделать нечем, в инет выложить. Друзьям расскажу, офигеют…
Таня склонилась к медвежонку и кормила его с рук вкусной краюхой.
— Слова странные у тебя. Будто не русский. Да и вообще… Какие же это друзья, которые в тайгу связанным выкидывают? Ты погибнуть мог…
— Ну, если честно, я сам виноват. Нельзя было с Ленкой мутить, но с другой стороны Миха должен быть мне даже благодарен, что я, так сказать, раскрыл ему глаза на его невесту. Впрочем, я, кажется, готов его простить. Отличное приключение вышло. Вот и с тобой познакомился. Конечно, у нас мало общего, зато экзотика. Тебя как зовут то?
— Таней… а бабушка Танюткой кличет.
— Я тоже буду свою спасительницу так звать.
— Это нельзя. Ты мне — никто и звать никак. Для тебя я — просто Таня.
— Cлушай, Тань, как же всё-таки мне отсюда выбраться… Может, лодка есть?
— Есть, но старая. Да и рискованно сейчас. Надо ждать, когда вода сойдёт. Можно на коряги напороться.
— А долго ждать то?
— Неделю, не меньше…
— Неделю?! Мать с отцом с ума сойдут…
— Надо же… первые человеческие чувства… а я уж думала, ты совсем пропащий… ладно… вот брезент у меня в рюкзаке… заверни медвежонка и неси…
— Как… я??? А это не опасно? Он не кусается?
Девушка впервые рассмеялась:
— Вы, городские, как с другой планеты… Вы даже говорите «поехать на природу», будто вы сверху природы, а она ниже вас. Это потому, что вы ей — чужие. Я сама медвежонка понесу, а ты шурушки тащи. Сила есть, ума не надо…
Девушка повеселела, а смущённый Иван поплёлся следом со всем скарбом и охотничьим ружьём. Через полчаса показался танин домик — деревянный сруб посреди большой лесной опушки, а ещё через час Иван сидел и пил брусничный чай бабы Таси. Медвежонок тоже напился тёплого козьего молока и спал, свернувшись калачиком, как домашний кот, а сам кот Васька неодобрительно смотрел на пришельцев. Баба Тася напротив была рада-радёшенька гостю и угощала его теми самыми «булками хлеба», жареными грибами и разным вареньем.
— Танютка, ты чего такая смурная, неприветливая? Совсем без людей одичали мы тут с тобой. Потчуй Ванечку. Глянь, какой красавец. И чем не жених?
— Бабтась!!!
Старушка рассмеялась, а Таня вскочила и резко сказала Ивану:
— Засиделся ты, а медведь ждёт. Будет нам с бабушкой и мясо, и лекарства на зиму.
Иван протянул недовольно:
— Ну, вот… так хорошо сидели, и опять в тайгу, возиться с медвежатиной. Это не гигиенично, в конце концов. Мне помыться бы.
— Вернёмся — баню затоплю…
Таня вышла, а Ваня покорно спросил:
— Шурушки то брать?
Девушка, не оглядываясь, кивнула, Иван пошёл за ней. Сначала он молчал, потом не выдержал:
— Права твоя бабушка! Одичала ты совсем. Не девчонка, а волчица какая-то. Как представлю тебя в ночном клубе, так это просто… дичь.
Таня начала хмуриться, а Ваня продолжил:
— Бабе Тасе я, кстати, понравился!
— Она просто не знает о тебе то, что знаю я. А то бы отходила ухватом.
Иван усмехнулся, а потом с тревогой спросил:
— Слушай. А мы сейчас прям так и будем медведицу… ну… потрошить? Это же мерзко, наверно?
Таня сурово ответила:
— Это жизнь, которую мы отняли. Её нельзя забрать просто так! Звери в лесу дают нам мех на одежду и мясо на еду, а медведь даёт больше всех. Этот дар надо принять с уважением и благодарностью. Ой, да кому я всё это объясняю. Ты же на золоте спишь и ешь, небожитель. Разве такие, как ты, что-то понимают в жизни простых людей…
Ваня обиделся:
— Да хватит уже из меня зверя делать!
Таня оборвала:
— Звери лучше! Они не убивают ради забавы… Мы пришли.
Показалась знакомая поляна. Туша лежала нетронутой.
Таня достала из сумки охотничьи ножи и посмотрела на парня, который снова стал бледнеть. Девушка укоризненно покачала головой:
— А трус ты всё-таки.
Иван переборол себя и решительно сказал:
— Пошли. Показывай, что надо делать. Мужик я или нет, в конце концов?! Справлюсь. Командуй!
Огромная медведица лежала на боку, и её пришлось с большим трудом повернуть на спину.
Таня ловко сделала осевые надрезы на брюхе и лапах, потом сказала Ивану:
— Будем снимать шкуру. Помогай мне. Жир должен остаться на туше.
Иван сжал губы и стал повторять за девушкой все движения. Пот стекал градом, но он молча резал и тянул, стараясь изо всех сил. Наконец, шкура была отделена и повешена на толстую ветку.
— Сейчас будет немного неприятно, — спокойно сказала Таня.
— Чтооооо?! Немного неприятно? То есть до этого было приятно?! — завопил Иван.
— Не ори так и делай, что я говорю. Теперь нужно вспороть живот и вынуть внутренности. Бери и режь.
Ваня схватил острый, как бритва, клинок и со стеклянными глазами разрезал брюхо медведицы. Когда Таня голыми руками достала невероятно вонючее содержимое, Иван сорвался с места и бросился в кусты, где его вывернуло наизнанку бабатасиным угощением. Совершенно зелёный он сел и замотал головой:
— Не могу… Я не могу!
Танютка покачала головой:
— Эх, ты… слабак! Ладно… сама закончу. Не впервой. У медведя самое ценное — не шкура, а жир и жёлчь. Жир надо сварить и в банки разложить, а из кишок баба Тася вкуснющую колбасу сделает…
От этих подробностей Иван опять почувствовал приступ тошноты, а Таня невозмутимо продолжила:
— Мяса много… Это хорошо… А жёлчь просушим. Она от всех болезней лечит. Я слыхала, что царь природы запирает медведей в тесных клетках, калечит их, сдаивая содержимое жёлчного пузыря. Это ведь очень большие деньги…
Когда Таня закончила разделку туши, Иван всё так же сидел под деревом. Девушка села рядом и спросила с ноткой жалости:
— Ну, как ты, Вань? Отпустило или плохо ещё?
— Да ничего… Знаешь, Тань, я думаю о том, что ещё сегодня утром я сидел за столом итальянского мрамора, и мне прислуживала Вера Петровна, наша горничная. Я попивал вино — две тысячи долларов за бутылку и ковырял в тарелке фуа-гра.
— А это что такое?
— Жирная печень по-французски… Элитная еда… Только мне кажется, что с тех пор, как я её ел, прошёл месяц. Я уже не знаю, где настоящее… Как будто в фильм какой попал… только это не кино… Голова кругом…
— Ладно… пошли уж… попарим тебя с бабушкой, там и разберёшься, что к чему…
— Да… вот ещё загадка… Я то в оксфордах-кэмбриджах учился. Тут всё ясно. Но ты в тайге выросла, а говоришь, как образованная. Откуда всё это?
Таня улыбнулась.
— Мы из бывших. Дворянского рода. Во время гражданской войны бежали от ужасов революции в глушь, в тайгу. Богатства растеряли, а вот библиотека осталась. Я её всю и прочитала. На полках стоят все «Мои университеты», как Максим Горький говорил.
— Кто, кто?
— Ну, вот, похвалился, что образованный, а сам Горького не знаешь.
— Почему не знаю… так слыхал, но в Англии нам этого не преподавали. А родители твои где?
— Отец на лесной заимке погиб, мама от рака умерла 2 года назад, остались мы с бабой Тасей одни. Теперь трудновато, конечно, но жить можно.
— Так, значит, ты — дворянского рода и училась по старинным книжкам… ну, и делаааа… точно сюжет для фильма, — протянул изумлённый Иван.
— Жизнь, Ванюш, пишет такие сценарии, что никакой писатель не сравнится…
Дома Таня показала Ивану библиотеку. Ваня как увидел десятки томов в старинных обложках, даже присвистнул:
— Ничего себе. Антикварные издания! Тань, ты хоть представляешь, сколько всё это стоит?!
— Это память о моих предках. Предать память — это как Его предать! — с этими словами Таня показала на икону Спасителя в углу.
Иван перевёл глаза на Христа и замер. И без экспертизы было ясно, что образ достоин висеть в Третьяковке:
— Ну, если я хоть что-нибудь в этом понимаю, то это очень древняя икона.
— Да, это наша фамильная. Она у нас в роду ещё со времён Ивана Грозного.
— Обалдеть… На аукционе в Лондоне эту икону можно толкнуть за несколько миллионов! Я бывал там, когда учился. Продай ты всё это и, наконец, будешь жить по-человечески… Могу с этим помочь. Себе ничего не возьму. Всё по-чест…
— Вон отсюда! Уходи! Убирайся!
— Ну, прости… прости… дурак… виноват… не подумал…
— Зря я тебе показала. Это как перед свиньями бисер метать. Такие, как ты, ничего, кроме длинных счетов не понимают.
— А, может, я хочу понять!
— Куда уж тебе… — презрительно бросила ему Таня.
В комнату вошла баба Тася:
— А теперь париться! Поешь ты у меня берёзовой каши, — расхохоталась старушка, — Ты чего томишь гостя, Танютка?
— Ладно уж, — усмехнулась Таня. — Завшивеешь ещё… Пойдём в баню…
До сих пор Иван бывал только в саунах и только с легкодоступными девицами. Теперь же перед ним в одних русских рубахах стояли статная девица-красавица и её бабушка с огромными вениками, а сам он, как идиот, переминался с ноги на ногу, не решаясь снять трусы, на чем настаивала добрая старушка:
— Мы отвернёмся. Разденься и ложись на живот. Без одежды надо париться, а то здоровье не прибавится.
Баба Тася искренне веселилась, а Таня сверлила его острым и злым взглядом синих глаз. Уставший Иван сдался на милость победительниц, и его отхлестали так, что за столом он сидел уже еле живой. Его качало. Потом он не помнил, как уснул на старинной резной кровати с гербом, которая очень странно смотрелась в таёжной избе…
Утром ни свет ни заря Таня подняла его:
— Пошли.
Иван приоткрыл один глаз и хотел было уже послать её куда подальше, но когда он увидел девушку, то сразу испуганно подскочил на постели. Таня держала какую-то огромную штуку, похожую на киянку, только гигантских размеров.
— Ты чего это… убить меня хочешь что ли?
— Дууурак ты! Это колот. За кедровыми шишками пойдём. Мне тяжело одной, а уж раз ты у нас тут в незваных гостях, так поработай, помоги.
— Ну, почему в такую рань то?
— Какая рань?! 6 часов! Я уже и козу подоила, и сбегала тушу проверить. Тут слуг нету. Только успевай — поворачивайся…
Наскоро выпив чай с булкой хлеба, Иван снова пошёл за Таней в тайгу. Огромной колотушкой или для краткости — колотом — парень впервые в жизни лупил по не менее огромному кедру. Он раз двадцать получил шишкой по голове, но было весело. Таня собирала урожай в белый мешок и считала будущую выручку.
— Тань, и за такую тяжёлую работу такие гроши?? Ты же — девушка. Тебе нельзя таскать колот, вредно.
— Жить то надо… без денег никак… Вот и сдаю грибы, шишки, ягоду, шкуры.
— Смелая ты девчонка… Не встречал таких… Комары тут у вас… убийцы просто… заели совсем… пошли домой, а, Танюш?
Таня вдруг улыбнулось. Это всегда было неожиданно на её строгом лице, и каждый раз походило на луч солнца в хмуром небе:
— Тссс… тихо… замолчи и послушай, что говорит тайга.
Иван удивлённо застыл.…И правда… Всё кругом шуршало, шумело, звучало. Птичьи голоса ворвались в него мощными трелями. А перед ним стояла хрупкая девушка… нежная… тоненькая… с такими синими глазами, что в них можно было утонуть… Иван вдруг потянулся к таниным вишнёвым губкам, и огромный колот то ли нарочно, то ли случайно выпал из таниных рук, едва не переломав парню ноги. На этом романтика закончилась… пришлось идти назад…
На заре баба Тася прибежала и стала будить Таню, в ногах которой мирно спал медвежонок:
— Танютка, вставай. Бог из нашего дома ушёл!
Таня вскочила и увидела, что угол с иконой пуст. Ивана на кровати тоже не было. Она молча схватила ружьё и выбежала во двор. Баба Тася бросилась за ней. На горке дров сидел Иван и держал икону.
Таня крикнула:
— Зачем ты её взял?! Украсть хотел? Вор!
Иван поднялся, подошёл к растерянной бабе Тасе и отдал ей образ.
— Померещилось мне, будто смотрит Он на меня… вот что… Совсем я тут с вами в этой глуши до ручки дошёл. Глюки начались…
Старушка вдруг по-матерински ласково притянула Ваню к себе и поцеловала в голову:
— Вот и Бог в дом вернулся. Вместе с тобой.
— Бабтась! — укоризненно воскликнула Танютка и уже более спокойно сказала. — Пошли завтракать.
Третий день прошёл в помощи по хозяйству и размышлениях, как дать знать родителям, что он жив, здоров… даже как-то очень жив и очень здоров… Ночные пьянки в клубах и девки здорово выматывали, а здесь, в лесу, Иван, кажется, впервые был счастлив. Он удивлённо поймал себя на мысли, что три дня был без всякой связи и интернета, но совсем не скучал без этого. Ему было хорошо, интересно с этой странной девушкой, в которой сочеталась душевная тонкость и какая-то особая «настоящесть». Такое слово Ваня придумал для Тани, которую ему всё больше хотелось звать Танюткой, хотя было боязно. Баба Тася общалась запросто, кормила до отвала, чем Бог послал, и очень радовалась незваному гостю. Когда она говорила «что-то не то» по мнению Тани, то внучка всегда громко возмущалась: «Бабтась!!!», и старушка замолкала…
А медвежонок оказался девочкой. Бабушка весело заявила:
— Внучка косолапую Тоськой назвала. Так уж повелось, что в нашем женском коллективе все на букву Т прозываются…
Вошла Таня:
— Пойдём. Надо дрова наколоть.
Иван взял в руки топор и долго рубил деревячки. Таня остановила его:
— Передохни. Поди — намахался руками то… На… попей…
Она протянула ему крынку с водой.
Иван отпил немного и вылил остатки прямо себе на голову. После небольшой паузы он сказал:
— Знаешь… Меня с пелёнок учили, что я должен быть лучшим. Самым крутым во всём, идти вперёд к цели и не оглядываться, не жалеть неудачников, которые не вписались в наш мир. А теперь я думаю, что неудачник — это я… Хотя, наверно, удачник, раз попал к вам…
— Я тебе тоже хочу кое в чём признаться… Иногда мне очень хочется не выживать, а жить. Тяжело нам с бабушкой со всем управляться… ох, как тяжело…
— Таня, это обычные человеческие желания!
— Это обычная слабость! Вон… Тонька уже мекает, зовёт.
— Дай, угадаю: Тонька — это коза, — улыбнулся Иван.
— Угу.
Дальше Танютка учила гостя доить козу. Потом он укладывал дрова, помогал, как мог. Баба Тася даже доверила ему просеять муку для знаменитых булок хлеба. Потом были баня и ароматный квас. На сей раз парень разделся сам, а веники скорее ласкали, чем били, особенно, в танюткиных руках. Счастье было бы полным, если б Таня дала себя поцеловать, а родители не сходили с ума от страха за единственного сына и наследника.
На другой день Таня вдруг взяла его за руку и сказала:
— Пойдём… покажу тебе одно место… оно заветное.
Иван уже без неохоты и привычно пошёл за ней. Многокилометровые переходы по бурелому давались всё легче. В этот раз они отправились в ту сторону, куда раньше не ходили, и скоро вышли к странной и очень высокой стене, которая дико смотрелась посреди леса.
— Что это?! — изумлённо спросил Иван.
— Старый город. Он очень древний. Его, наверно, великаны построили, — ответила Таня. — Я сюда хожу слушать голос земли.
— Да уж… с тобой не соскучишься. То лес слушаем, то вообще с планетой потрепаться предлагаешь.
Таня только раздражённо отмахнулась, и они стали подниматься по огромным мегалитам, обтёсанным неведомыми мастерами.
Наконец, в глубине «города» показалось сооружение, которое не раз уже видел Иван в своих туристических поездках. Это был домик из каменных плит с каменной же крышей и круглым вырезом в «дверце».
— Ну, и что тут особенного? Это обычный дольмен. Такие везде есть и в России, и за границей.
— Какой же ты болтун всё-таки! Тихо! Пойми: нас слушают, смотрят, видят.
— Опять глюки!? На меня уже бабтасин Бог смотрел!
— Бог — не бабушкин, Он — для всех один. Вообще, у нас здесь места особые, священная Мать-Земля наших предков. Через эти камни она с людьми говорит.
Иван хлопнул себя по лбу:
— Вспомнил! Наши геологи были тут несколько лет назад, нефть искали. Ничего не нашли, зато по всей вашей местности идёт очень глубокий геологический разлом, и какие-то там аномалии.
— Это ты аномальный здесь. И я хочу, чтобы ты стал другим, изменился, чтобы свет в тебя вошёл и просветил все закоулки. Посмотри в это отверстие и прошепчи своё тайное желание!
Голос Тани был очень торжественным.
Иван нагнулся к дольмену и вдруг очень громко и решительно сказал:
— Я хочу, чтобы Таня разрешила мне называть себя Танюткой!
Мать-Земля ничего не ответила. Таня тоже всю дорогу назад молчала и не смотрела на Ивана.
Два дня пролетели незаметно. Ваня проходил курс ворошиловского стрелка под таниным руководством. С меткостью у него как-то не задалось, зато было легко и весело. Странно… дома парень так часто скучал и не знал, чем себя занять, а тут к вечеру он валился от усталости, намахавшись колотом и набегавшись по тайге, но скучать было некогда, и эти необычные лесные каникулы явно пошли ему впрок. Ваня окреп, возмужал и отбросил все пошлые словечки, так как при первой же матерной ругани Таня молча выстрелила в воздух. Намёк он понял.
Когда Иван рассказывал о своей роскошной жизни, девушка позёвывала. Зато зарисовки из путешествий она слушала с большим вниманием.
— Сколько ты всего успел посмотреть… какие места интересные… а я никогда не видела море. У моих предков до революции в Крыму дача была. Они туда отдыхать ездили. Мне бабушка рассказывала. Не знаю, сохранилось ли здание. Потом у нас всё забрали… экспроприировали… так это называется. Гадкое слово… злое… Ведь мои предки ничего не крали. Их царь наградил за заслуги перед отечеством дворянским титулом и поместьями. А у твоего отца звания и богатство тоже… за заслуги? — вдруг спросила она в лоб у Вани.
Тот смутился…
— Нууу… в 90х батя кооператив создал… приватизация… выкупил завод… недорого вышло… в Москве договорился…
— Украл, значит, — коротко резюмировала Таня, встала и ушла доить козу.
Утром следующего дня девушка вбежала в комнату, где спал Иван, и взволнованно сообщила:
— Там… вертолёт… люди… тебя ищут…
Как потом узнал Ваня, отец подключил все каналы, и спецслужбы быстро выяснили, что к чему. Труднее было с Михой, который долго молчал и только после угроз своего папаши-депутата рассказал, что выкинул Ивана посреди тайги. Определить место было делом техники, и целый аэрофлот из вертолётов МЧС отправился спасать богатенького сынка-бездельника.
Когда прилетевшие увидели Ваню, они обступили его плотным кольцом. Все разом что-то говорили, а парень пытался сказать, что это не столько они, сколько Таня спасла его. Когда это ему, наконец, удалось, представитель папы-миллионера — юрист с дипломатом, ухитрившийся даже в тайге сохранить свой костюм чистеньким, — подошёл к бабе Тасе, быстро сунул толстенную пачку долларов и коротко поблагодарил «за спасение единственного сына безутешных родителей». После этого Ваню почти силой затолкали в вертолёт. Он хотел вырваться, бежать назад к Танютке, но десяток рук удержал его. Машина быстро взмыла вверх, и скоро на поляне остались только окаменевшая Таня и совершенно оглушённая старушка. Она посмотрела на огромные деньги в руках, потом как-то безпомощно, но с надеждой протянула их внучке и сказала:
— Вот и приданое тебе, Танютка.
— Бабтась!!! — закричала девушка и бросилась в дом.
Прошла неделя.
Таня стояла, прижавшись пылающим лицом к холодным камням дольмена. Сзади раздался голос Вани:
— Так и знал, что найду тебя тут.
Таня вздрогнула и обернулась:
— Зачем ты прилетел?
— За тобой. Я всё решил. Куплю вам дом с бабой Тасей. Отец в курсе, согласен. Тоську возьмут биологи в заповедник. Я уже договорился. А за ту подачку прости. С юристом уже потолковали… по душам…
— Никуда я отсюда не поеду!
— Таня! Девушка из дворянского рода живёт сбором кедровых шишек и охотой. Уму не постижимо! А надо иметь жильё, зарабатывать деньги, ходить в магазины, в театры, кафе… ездить за границу, посмотреть хоть что-то кроме твоего таёжного угла. В общем, жить, как все нормальные люди!
— То, что для тебя нормально, для меня НЕнормально! Зачем мне ваши магазины и всё это? Я тайгу люблю. Это мой дом!
— Хорошо, а про бабу Тасю ты подумала? Ей нужна спокойная старость, а вам даже пенсию сюда через раз возят! Я помогу тебе получить прекрасную работу, нормал… то есть высокую зарплату. У тебя всё будет, Таня! Библиотеку перевезём, Бог в новый дом придёт, как Баба Тася говорит. Я иконостас резной закажу для Вашей иконы… И вот… на смотри…
Ваня сунул девушке какие-то фотографии:
— Видишь… дом… старинный… Это и есть ялтинская дача твоих предков… Там при СССР какой-то санаторий был, а теперь, если только ты захочешь, мы его выкупим… Нет проблем… Завтра же летим туда… бабу Тасю с собой возьмём…
— И я увижу море?! — по-детски заулыбалась Танютка.
— Ну, конечно! Да хоть все моря и океаны… Хочешь, на батиной яхте поплывём вокруг света? Только представь… Синь кругом… как твои глаза… И мы вдвоём… Ну, иди ко мне… — Иван попытался притянуть Таню к себе, но она оттолкнула его.
— Купить меня хочешь? Какая щедрость! Что ты ко мне пристал, а? Чего тебе от меня надо?! Между нами шире пропасть, чем между вершинами алтайских гор. Я лесная, а ты городской, вернее, каменный!
Ваня аж задохнулся:
— А ты… ты точно деревянная! — и тут его прорвало. — Ты что… не видишь… я же не могу без тебя… совсем не могу… Отец требует, чтобы я в дела завода въезжал, а я всё время о тебе думаю… Перед глазами стоишь… Может, ты… как это называется?… присушила меня… а??? Может, и не фея лесная, а ведьма таёжная??? Или дольмен сработал, изменил меня… Разломы эти геологические… всю душу мне изломали!
— Уходи!
— А никуда я не уйду! Я там всего привёз… продукты… лекарства бабе Тасе… шурушки новые и лодку мои ребята на поляне выгрузили. Ваша совсем старая… Жить буду в бане. И точка.
Иван повернулся и решительно зашагал к дому. Он прошёл в парную, лёг на знакомую полку и уснул. Рано утром Ваня взял колот и сам сходил за шишками. Когда он вернулся с огромным мешком, девушка ждала его с пачкой денег:
— Вот… возьми за работу и уезжай! Слышишь?!
Мешок выпал у Ивана из рук. Баба Тася, как всегда немного не к месту, закричала из окна:
— А вот и Ванечка вернулся! Булку хлеба труженику! Чай пить будем.
— Бабтась!!! — воскликнули Ваня и Таня одновременно и переглянулись. Баба Тася с виноватым видом скрылась в доме. Девушка бросила свёрток к ногам Ивана, и по тысячам долларов тут же резво побежали муравьишки. Таня смотрела на них и сказала:
— Повторяю… Забирай деньги и прощай, Ваня…
— Я хочу быть с тобой… слышишь?
— Из этого ничего хорошего не выйдет. Недоля тебе со мной… Я — дочь таёжного охотника, а ты — сын миллионера. У нас даже камни живые, а у вас сплошной бетон, мертвечина. Вы там, в городе, как эти муравьи… суетитесь, бегаете по зелёным бумажкам, даже песни поёте за деньги, а мы, когда грустно и когда весело… как птицы…
По еловым веткам забарабанил дождь. У ног Ивана что-то завозилось… тёплое и лохматое… Это была медведица Тоська. Он молча взял её на руки и пошёл назад в баню, сказал не оборачиваясь:
— Танютка, иди в дом… промокнешь… и деньги подними… Помнишь, как баба Тася говорит: гордым Бог противится…
Таня вздрогнула и хотела броситься за ним, но только крепче сжала губы, тяжело вздохнула, взяла свёрток и медленно побрела в дом. Было непонятно, слёзы или капли дождя стекали по лицу, но баба Тася всё поняла и впервые ничего не сказала.
На следующий день Танютка нашла Ивана на том месте, где она спасла его. Здесь ещё виднелись следы разделки медвежьей туши.
— Я виноват перед всеми вами. Тоська из-за меня лишилась матери. Баба Тася обманулась во мне… наверно… А тебя я хотел притащить в наш мир. Такую, как ты, он не испортит… нет… А вот сломать может. Он гадкий… наш мир… грязный… ты права… Но я привык там жить. Иии… знаешь… я ведь всё понял, изменился. ТЫ изменила меня… Я и тайгу полюбил… у нас там заасфальтированы и дороги, и души… Раньше я думал, что всё могу купить, и людей тоже… только цена разная… а вот тебя не купишь… Не гони меня… ааа?
Иван надрывно, на весь лес закричал: — Танюткааааа, я тебя люблю! Я тебя люблюююю!
Вся тайга подхватила это каким-то особым эхом…
— Эгегеее! И Ваня громко засвистел. И тайга будто ответила ему.
— Послушай лес, Танютка. Слышишь, что говорит каждое деревце, каждая птичка? — Ваня медленно подходил к девушке. — Они говорят о том, что Ваня любит Таню, вернее, свою Танютку… такую гордую и неприступную… нежную и любимую… очень сильно любимую… не знаю я, как без тебя… тянет… вот тут… комочек такой…
Иван взял танину руку и приложил к своему солнечному сплетению…
— Думаю о тебе, и этот тёплый комочек разрастается, на Тоську похожий… Люблю я тебя…
Ваня притянул девушку к себе, подальше откинув колот, чтобы тот снова не помешал, и впился в полуоткрытые танины губки. Земля ушла у обоих из-под ног. Шумел лес. Шумело в ушах. Ваня стал целовать девушку, куда попало, потом спросил прерывающимся голосом:
— Ты одно мне скажи: ты меня любишь?
— Люблю, но не верю. Ты сам говорил, что у нас ничего общего.
— Говорил, потому что дураком был. Я раньше и ни одной красивой девушки не пропускал. А теперь… знаешь… честное слово… все будто на одно лицо… сливаются… они мне стали не нужны. Мне ты нужна. Тебя хочу… всю… волосы лесом пахнут...кожа...руки… губы…
…После долгого и безконечного, как тайга, поцелуя Иван с улыбкой сказал:
— Танютка, у меня к тебе два предложения: пошли бабе Тасе новые шурушки покажем, и выходи за меня замуж…
17.08.2019
Моноспектакль по повести "Танютка"

Повесть "Танютка"
